и даже грозился уволиться, если я не перестану его преследовать. А иначе как мне было объяснить, что я еще чаще стала прикладываться к бутылочкам с коньяком и виски? – ответила Юлия Владимировна.

– Это правильно, – кивнул Лев Иванович и одобрительно посмотрел на женщину. – Что ж, Виталий, придется тебе поддерживать эту идею и, если представится возможность, пожаловаться как бы между прочим на свою приставучую хозяйку, когда будешь общаться с шоферами. Ведь сколько еще дней будет длиться наша операция, нам пока неизвестно.

– Я думаю, что до конца недели – это точно, – ответила Герасимова. – После моего рассказа о своей несчастной судьбе и зависимости от алкоголя Петрыкина предложила мне пройти курс реабилитации, как она это назвала, в их центре. Нужно приезжать к ним каждый день или поселиться в одной из гостевых комнат, которые есть в центральном здании. Она даже провела меня по зданию и показала одну из свободных комнат для гостей. Отели в пять звезд отдыхают, – прокомментировала Юлия Владимировна убранство этой комнаты.

– Да, нам тоже во время экскурсии что-то такое показывал помощник Петрыкиной Лялин, – вспомнил Крячко. – И что? Вы согласились поселиться в «Поверь в себя»?

– Нет, конечно же! – махнула рукой Герасимова. – Я объяснила, что муж сейчас находится в Турции, что у него там свой бизнес, а я не могу оставить в доме свою Мили.

– Кого? – не понял Гуров.

– Мили – это собака, – пояснил Виталий.

– Где она? – снова не понял Лев Иванович и стал оглядываться. – Я не слышал, чтобы в квартире кто-то лаял.

– Она закрыта в одной из комнат. И вообще она очень молчаливая особа. Это – порода басенджи, которая вообще не умеет лаять, – улыбнулась Герасимова. – Это не моя собака, а Виолетты. Я временно забрала ее у мамы сестры, которая живет в соседнем подъезде. Так, на всякий случай. И, как видим, – весьма кстати. Неплохая отговорка, мне кажется, – улыбнулась Юлия Владимировна.

– Кстати, о Лялине. Он не присутствовал при вашем разговоре с Петрыкиной?

– Неприятный тип, – передернула плечами Юлия Владимировна. – Он все время стоял за моей спиной и прямо-таки сверлил меня своим волчьим взглядом. Сама же Альбина Аркадьевна постоянно бросала на него взгляды, словно спрашивала его мнения насчет того или иного моего рассказа или утверждения. Было такое впечатление, что они в сговоре и замыслили что-то пакостное против меня.

– Что ж, вполне может быть, – хмуро отозвался Лев Иванович. – Так о чем же конкретно вы договорились?

– Я буду приезжать в центр к половине девятого утра и весь день буду проводить в беседе с Альбиной Аркадьевной, медитировать, плавать в бассейне, гулять по парку и общаться с другими клиентами, которые проживают сейчас в центре. Это должно, по словам Петрыкиной, отвлечь меня от дурных мыслей, а новые знакомства помогут стать уверенней в себе и отказаться от привычки находить утешение в алкоголе. Альбина Аркадьевна обещала заняться со мной психоанализом и научить не зацикливаться на личных проблемах. Кстати, ее очень интересовали подробности моих отношений с мужем и как бы он отнесся, если бы узнал, что у меня есть любовник.

– Она что, прямо так и спрашивала? – приподнял брови Крячко.

– Ну, не совсем напрямую спрашивала, но задавала такие наводящие вопросы, что мне было понятно, куда она клонит, – пояснила Юлия Владимировна.

– А что ее еще интересовало? – задал свой вопрос Лев Иванович.

– Подробности моей интимной жизни с мужем, были ли у меня в роду сумасшедшие, какие у меня проблемы со здоровьем, сколько я и муж тратим денег в месяц, как распределяется бюджет…

– А это ей зачем знать? – удивился Виталий. – И она что же, так напрямую и спрашивала?

– Нет же, не напрямую. Это я просто сразу поясняю тематику вопросов. А сами вопросы, конечно же, задавались издалека, намеками и таким образом, чтобы вызвать меня на откровения, на жалобы или чтобы я еще каким-то образом выдала ей нужную для нее информацию.

– Она, брат Виталий, психолог, – заметил полицейскому Станислав. – И надо понимать все тонкости сей профессии. Вот хорошие оперативники – это тоже своего рода психологи, они редко спросят подозреваемого в преступлении напрямую, мол, ты это совершил или не ты. Хороший опер будет таким образом задавать вопросы, чтобы заставить подозреваемого невольно выдать себя и сказать то, что от него хотят услышать. Так и тут.

– Ну, ты прямо целую лекцию парню прочел, – рассмеялся Гуров.

– Но ведь так оно и есть, разве я не прав?

– Прав, прав. А знать Петрыкиной о том, как тратятся деньги в семье и как происходит распределение финансов между мужем и женой, нужно было обязательно, – обратился Лев Иванович к Виталию. – Ведь если с Юлии Владимировны, а вернее, с Виолетты Сергеевой нельзя содрать побольше денег так, чтобы муж об этом не узнал, то какой от нее прок, от такой клиентки? Ее шантажировать-то невыгодно. Если муж контролирует бюджет, то может заметить, как деньги утекают из дома, и насторожиться. А раньше времени ему знать об этом никак нельзя. Правильно я говорю, Юлия Владимировна?

– Правильно, – согласилась Герасимова. – А вот если у нас с мужем размолвки и доходы пополам, то ему все равно, что я сделаю со своей частью богатств. Лишь бы его деньги были в сохранности. Когда же я все свои средства потрачу на так называемое лечение в психологическом центре, вот тогда меня можно смело начинать шантажировать. Я испугаюсь и начну тянуть из общей семейной заначки и платить шантажистам за молчание.

Юлия Владимировна разволновалась, и голос ее от волнения даже охрип. Она глотнула кофе из чашки и продолжила:

– Своих денег, чтобы жить на широкую ногу, как я привыкла, у меня уже не будет, разводиться с мужем мне не выгодно, вот я и начну придумывать, как и где достать денег. Ну, а если решу покончить с собой, так и что? Никому от этого ни холодно, ни жарко – найдут себе новую жертву. Вон у них как рекрутинг налажен. Не успел Сапрыкин со мной как следует познакомиться, а уже предложил познакомить с Петрыкиной. Соловьем пел